Когда б не Данте

Когда б не Данте, что нам гвельфов

погибельная схватка с гибелллинами?

Преданье, сказка — словно эльфов

война со злыми исполинами.

У нас своих легенд с лихвою:

одна великая утопия

братоубийственной войною

оборотилась — щиплем корпию

с тех пор уже почти столетие,

чтобы накладывать на раны

истории в грядущем свете и

чтоб правнук написал романы:

он выстроит всю жизнь по ниточке

с Варшавы до Владивостока —

по шву, по ниточке, по выточке —

и доберется до истока,

но вряд ли выйдет из пространства он

в сад величин вслед за тобою —

там ни один школяр не странствовал,

где твердь становится судьбою.

В Верону изгнан иль в Воронеж,

умрёшь в Тавриде иль в Елабуге,

своё ты тело не догонишь:

душа давно плывёт по радуге

по небу слёзному, омытому

навзрыд, навзлёт, на удивление,

туда, в ту даль, к истоку скрытому,

где слилось с вечностью мгновение. 

Дикинсон 1652

1652

Жизнь — это вечный бег,
Смерть — только эстафета
Считается, что финиш,
И ненавидима за это —

Туннель не освещен —
Нам бытие меж стен
Милее, чем
Не жить совсем —

Дикинсон 1210

1210

«Приди» —  Ручью сказало Море —

«Дай вырасти» — сказал Ручей —

«Тогда ты превратишься в Море —

Ручей мне нужен — Поживей!»

«Иди» — сказало Морю Море —

«Меня взрастило Ты едва» —

«Пускай учены Воды —

Но Мудрость для Меня мертва»

Ок. 1872 

Дикинсон 1082

Почему-то считается, что Дикинсон была не от мира сего и писала преимущественно о смерти

Революция — цветок
Будущих  систем —
Щедрый урожай дадут
Ветры Воль затем —

Но лишь убран урожай —
Лето год от года
Гроб само себе готовит
Так же, как Свобода —

Багреца простыл и след —
Черенок пассивный гол —
Революций ветер яро
Пробует на прочность ствол.

ок. 1866

Revolution is the Pod
Systems rattle from
When the Winds of Will are stirred
Excellent is Bloom

But except its Russet Base
Every Summer be
The Entomber of itself,
So of Liberty --

Left inactive on the Stalk
All its Purple fled
Revolution shakes it for
Test if it be dead.

Russet —  сорт картофеля и поздних яблок.

Эмили Дикинсон 1270

Неужто Небо — Лекарь?

Ведь лечит утверждают —

Посмертного Лекарства

Однако не бывает —

Неужто Небо — Казначей?

Твердят о нашем долге —

Однако я считаю,

Здесь неуместны Торги —

Эмили Дикинсон 1274

1274

Пуста без мозга кость —

Что проку в ней однако?

Побрезгует ей Кот

И Нищий, и Собака.

У Кости и у Жизни —

Предназначенье есть и

Безмозглое Собранье

Хуже, чем Бесчестье.

Но как облечься плотью

Почившим Существам?

И Призрак Никодима[1]

Опять явился нам!

ок. 1873

---

[1] Никодим — трижды упоминаемый в Евангелии от Иоанна (3: 2-18, 7: 5-53,  19:39) фарисей, член Синедриона, тайный ученик Христа. Фарисеи считали, что одной жизни человеку более чем достаточно, и отрицали воскресение. Во время первой ночной  беседы  Иисус говорил Никодиму о «необходимости рождения свыше». Никодиму, святому православной церкви, приписывается апокрифическое евангелие.

В Урюпинск

Плюнуть на все и уехать в Урюпинск —

там, где ни давки, ни суеты,

там, где проветрены небом пространства,

там где сосна достает до звезды,

там за водой побежишь на колодец,

и молока там свежий удой,

только найдётся и там ведь начальник,

принципиальный и деловой —

будет бдеть в оба, орать в матюгальник,

сеять, как водится, будет народец:

выйдешь на Волгу — чей мат раздаётся?

выйдешь на Обь твою мать Енисей —

спорится дело, все жнётся, куётся,

ну и, как водится, после — налей.

Непредсказуемость, непостоянство

странных причин, неожиданных следствий,

тяжких трудов, неминуемых бедствий,

средь парадоксов и несоответствий

там, где открыты настежь пространства,

заперты рты и умы на засов,

и не выводятся там уравнения,

клопы , тараканы и дурь из голов —

все по наитию, по вдохновению,

там человек уж слишком широк

и ничего не идёт ему впрок —

сузить пора бы его, что ли, в узах,

да и залить бы глаза и уста

водкой, сивухой иль оловом что ли,

чтобы открылась ему красота,

чтобы отвлёкся, родимый, от боли,

чтобы прошедшего было не жаль,

чтобы открылась ему вертикаль.