ДОРОГА К СУДЬБЕ

Ян Пробштейн

 

ДОРОГА К СУДЬБЕ

Отцу

Да будет написана книга дороги к судьбе,

да будет та книга во чреве пророка горька.

Родник иссякает, и в землю yxoдит река,

и сорок исполнится дней, и тогда в capкофаг

положат, Иосиф, тебя, чтоб забыть о тебе.

Река понемногу в грунтовые воды уйдет,

и память сотрется, как слава, и впредь свысока

властители будут взирать на незваный народ.

I.

Время не сгладило наши черты — углами

мы выпираем из нашей приглаженной жизни.

Боже, неужто память хранит,

как бились локтями

мы в материнской утробе —

в какой же

ныне утробе находимся мы и отчизне,

и через сколько рождений пройти предстоит?

Трудно без ропота снова и снова

сбрасывать кожу —

где остановка?

в пустыне?

среди пирамид?

Жестче и жестче становимся мы —

все прямее:

жесткость угла нам опора

на круглой земле ...

Утесы стоят на песках,

от бурь песчаных шалея,—

надсмотрщики-вихри

хлещут их по хребтам

все злее и злей.

II.

Земля обернулась для них

не шаром, не сферой —

слепящей пустыней песчаной среди пирамид.

С чем же идти им в завтрашний день —

разве что с верой…

Неужто Завет Aвpaaмa с Всевышним

их сохранит?

О крепкий Египет, будь проклят, Египет!

Я строю тебе Рамзес и Пифом,

я — раб твой, душа изнуренная гибнет,

а тело — измятый глиняный ком.

Чем больше его изнуряли, тем более он

в числе возрастал, и тогда фараон

повелел всех новорожденных мужеска пола

в реку бросать, но в живых оставлять дочерей.

Вот он лежит — Левиина рода опора,

готовый для смерти. Имя ему — Моисей.

III.

…И не могши скрывать его долее,

мать, осмолив корзину из тростника,

положила сына в нее, чернея от боли и

надежды… в ожиданье притихла река.

Ох, уж это коварство и хитрость евреев:

всё законы страны норовят обойти —

мать не бросила в реку корзину тог да с Моисеем —

ей, преступной, вздyмалось сына спасти.

Подгадала и время, когда выйдет омыться

фараонова дочь в многоводной реке,

и свою оставила дочь следить, что случится,

и та, наблюдая, стоит вдалеке.

Да и царская дочь, обнаружив корзину

и увидев, что криком исходит дитя,

не бросила в реку еврейского сына,

как велел фараон, а мгновенье спустя

и сестра Моисея, от страха смелея,

подошлa к ней — и вот, предлагает позвать

из евреянок мамку — вскормить Моисея.

И приводит кормилицу — хитрую мать.

IV.

Покидая общину и общество,

                                                      край, где ты вырос,

уходя, как изгой,

ты почувствуешь бремя свободы.

Дикий запах пастушества,

запах костра и овчины,

и всего, что ты вынес,

остается с тобою, в тебе,

будто эта пустыня,

в сердцевине которой

однажды узрел ты чудо природы:

куст терновый горел, не сгорая,

из неопалимой

Купины кто-то громко воззвал:

"Моисей! Моисей!"

Пpocтодyшный, стоял он пред Богом,

лишь Богом хранимый,

и ответил он: "Вот я!"

— Ко мне приближаться не смей!

Я есмь СУЩИЙ!

К народу тебя твоему посылаю.

Обувь с ног своих сняв и лицо закрывая,

будешь немо внимать и, не веря, поверишь:

может вправду земля под ногою святая,

только вряд ли сейчас это дело проверишь ...

— Что в руке у тебя? —

„Мой посох пастyший“.

— Брось на землю его!—

и Бог обратил палку в змея,

и когда Моисей по6ежал,

Он сказал Моисею:

— Руку смело простри и возьми его,

ну же, смелее! —

и жезлом Господним стал посох пастyший.

— Как мне братьям в Египте об этом поведать?

Может, лучше

не такого, как я, —

пошлешь поречистее мужа?

—Я —глаза и уста,

и язык твой, и уши,

я даю тебе знаменья:

ВОТ, вода станет кровью на суше,

а твой брат Аарон левитянин

станет твоими устами,

ты же будешь ему вместо Бога.

А я буду с вами!

V.

Человек сквозь пустыню идет,

через страны, пространство и время.

Да, однажды он вывел народ,

но потом...

что же сталось потом все же с теми,

кто земли той достиг?

Да, вода не однажды

становилась кровью на суше...

Где же люди?

Где овцы?

                                                                        Где посох пастуший?

Человек сквозь пустыню идет,

через годы и годы.

Долго шел человек:

исчезали в пустыне

города, государства, народы,

возникали в пустыне миражи:

империи, царства.

.... За спиной оставались века

и соблазны всеобщего братства,

а свободы

недозрелый надкушенный плод

до сих пор отзывается горечью,

мучает жаждой,

но однажды. ..

Разве что-нибудь

было однажды? ...

VI.

Ты пришел в этот мир, чтобы жить

до поры безмятежно

и однажды увидеть, что мир

переполнен страданьем

и лю6oвыо, и поняв, что любовь неизбежна,

ты пойдешь по земле, взяв посох,

всего лишь дорожный — не Божий,

приумножишь познанья,

чтоб всегда оставаться в незнаньи,

приумножишь 6огатства,

чтобы все потерять, 6удто Иов,

и в награду принять

только пятна проказы на коже,

потеряешь два царства

и третье возвдвигнешь строптиво,

и достигнув новой ступени поймешь,

что грехи и заслуги,

Зло и Добро -

эта ноша из нош

пре6удуг с тобой и в тебе.

Сквозь рожденья

и смерти,

через все преврaщенья свои пронесешь

Ад и Небо в себе,

Свети Мрак,

и когда перестанешь

искать в непонятном и непонятом небе

спасенья и Бога, -

где-то в круге грядущем,

на немыслимой грани

узнаешь: искупленья грехов не дано,

дано очищенье

и еще пониманье того,

что все перед Богом равно.

1981