Чарльз Бернстин

Чарльз Бернстин (р. 1950)


Из книги «Тяжёлое ремесло»


Птичка киви на древе киви

Я вовсе не желаю рая —
мне б вымокнуть в потоке слов
тропически-словородящем.
Из-за незримости основа отно-
шений нереальней рукотворных,
как рук кольцо над лепетом младенца,
как обещанье (не такт мешает –нот слоенье).
Другие пени у портного: обрез, отход
иль шов морщит. И выразив сие, иди
к игрушкам, играм и голам. Реально лишь
воображенье — не козыри, что застят акро-
батические упражненья мозга.
Сперва общественное тело:
из дела тело и без тела дело.


Перевёл Ян Пробштейн



Чарльз Бернстин (р. 1950)

Как исчезнуть

Об искусстве я знаю немного, но
знаю, чего не приемлю. Шляпа
надвинута, готова в путь. Как годы
охраняют от распада, мгла покрыла
одно крыло, мудрость другое. Ибо у зренья
полёт недалёк, потроха да кости,
как пот под облицовкой, что влечёт
утехи в бейсболке, или что зреньем
подытожено, растревожено, брошено
с лёту в воду, как при погруженье,
в углу обуглено, упразднено. Истец
взывает к лучшим мерам, вроде стрел
против тревоги, заставляющим смятенье
явить с опозданием утешенье.


Перевёл Ян Пробштейн


Чарльз Бернстин (р. 1950)

Мишени возможностей

Мы разделяем эти муки, муть чувств
в надежде преодолеть
барьеры, перейдя
непреодолимую первозданность,
которая недостижима, всегда
распродана. Мир заселён
раскалёнными гранями
боли — утрата,
соединяющая провалы, вы-
биваться из прибоя этих устоев —
как биться против тех,
когда наш пра-пра-
праотец вынужден был внимать
музыке потопа
дней.


Перевёл Ян Пробштейн



Чей язык

Кто первый? Пыль оседает,
когда небосвод наседает. Дверь
захлопывает несбывшуюся мечту,
у которой в долгу (пройтись по этим пьяцца),
взывающую из замороженного (проза) окружения
(амбивалентность торможения). Дверям захлопнуться,
колоколам в прах, нюансам вписаться в окружность.
Лишь реальное реально. Девочка
кричит: «Крошка! Крошка!»,
но забывает посмотреть в зеркало
кого ... не важно на самом деле, лишь
назначенный скобоченный и убогий парад.
Моё лицо поворачивается к зеркалу, наконец.

Чарльз Бернстин (р. 1950)

Верди и постмодернизм

Она идёт во всей красе
плывёт как пава по росе
ползёт как ложка по дорожке
пройдёт & прольёт & гудёт немножко.

Момент с моментом — монумент,
взорвать готовый тишь да гладь,
летит ярясь по небосклону,
превосходя Наполеона.

Когда б исполнилось желанье,
вверг государство б в содроганье,
воздушного сразил бы змея —
ропщу на Бога всё не смея.


Перевёл Ян Пробштейн


Чарльз Бернстин (р. 1950)

За долиной софиста

Не кажется, что у него
есть много, что сказать, но высказывает
он это замечательно. Поиск —
это почтение к пещерным стенам
существенных актов, потенциальных фактов. Кружение
щелочи в море пиджачной сволочи. [Я]
хочу телефон, море, узду;
части тела мешают сути. (Отношения

предшествуют производству). Неловкая
уловка (штоф безголов). Как доморощенный
бестиарий душит богему. Брюс
напоролся на брус (Вася ). Борись
с огнём водой (полив). “Это
мощная, оригинальная и очень
волнующая работа, и многие
найдут, что она сбивает с толку”.

В соколиную пору зрелого
бешенства, я раздул парус, с тех пор
мой чёлн несется по воле ветра дня...
может насмехаться, издеваться, испытывать,
сгубить, мужлан. Блажен, кто владеет
пемзой. Он сказал, что у него завелась мышь
в жёстком диске. Потом удар апоплексический, разочарование.

«Я точно не могу сказать, отчасти
не могу все взесить, предположительно
на [пред]последнем этапе это [не]возможно». Даже
Папа Иоанн Павел II согласен. “Я был поражён
письмом профессора Белла. В рецензии я писал,
что у него замечательное исследование, мастерски
поданное. Что же до
критики, то я полагал ( и до сих пор

Полагаю), она была высказана весьма
сдержанно...” Вещи, которые
я наблюдал в детстве — стул, стол,
пол — были конкретны, это была жизнь. Либо
слеп к мелким афёрам, ануллированным сделкам,
то ли бил, то ли Билл, словом, был
в плену неуместных желаний. Эти фарфоровые фигурки,
марокканские свитки — расплата за всё.

Экономия, расточающая свои потребности,
сперва морщить море, потом морщиться. «Мои
чернила жидки, бумага грязна, и мне
стыдно». Стоим ошарашены; шествуем
ошарарашенно. Потерявший себя
мешкает и мешкая находит
(но не то, что искал). Задумчивую
бросают. Горбатого

Могила исправит! (Тому, кто поджигает дом,
все равно, чей это дом, лишь бы
погреться.) Вон навис капюшон,
а вон и рыкающий нож. Пишите
ножницами. “Она явно вставляет
палки в мои колеса”! Как двух сук одним
прибором. Не показывай свой шланг
шушере; то есть шкурь их, но не сдирай с них

Шкуру. Ибо лучше носом чуять,
чем кожей, лучше нос держать
по ветру, чем остаться с носом.
То есть, он был топор
без топорища, порожное пирожное.
Толковая бестолочь! “Я говорю лишь:
допустите это допущение!” Предложите
это предложение. Не трагедия, а просто

Неудобство. & не надо грубить
без причины. (Она наорётся, а потом
к бутылке присосётся и мечтает. )
Потом мы набрели на большой буковый лес,
Где некогда мой добрый друг Моррис исчез.
Охотно скажу, с меня довольно.
Взмылена, как мул, а недовольна вдвое.
Возьмите моего мужа,

Пожалуйста! Однако удовольствия
неверно распределены среди частей: пласт
интеллектуальной моды (Париж) залегает
на декаду глубже, чем дизайн кожи (Милан). Грубо,
то есть, на глаз. Ибо с Ренквистом
& Мизом, права останутся только
у нерожденных и полицейских. & всем правит
Великий Коммуникатор — мастер обмана. Никакой пощады.

Раздвинь, раз-два
эту твердь.
Что здесь есть
так только то;
не меньше. Отлив
откатил волну,
что нас завертела
ко дну.

Продолговатые гиппопотамы материи,
сверченной для них на завтрак, упали, мягко приземлившись, посерёдке
с лошадиным ржанием жимолости, в убийственную
кислоту сладкого
пустозвонства. Они подавлены, удручены
и лежат замороженные в солёном смиренье.
К океану остриженного горизонта, отвлекающего
осознание пустоты Америкой, — туда незряче тянется тело,
возмущаясь мелочным возмещением.

Мрак стоит и манит за углом
и забвенье зовет меня в дом.
Вода призывает, но остерегусь —
место человека на берегу.
Можешь петь, молиться, кричать до хрипоты —
Не попадешь на Небо без ящика ты.
Лосось и бублик, бублик и лосось, креплах
в духовке, пора сушить сухари.

Прошу, зови меня христианским именем, Кореш
(Надеюсь, не возражаешь, что я тебя так зову,
поскольку не знаю, как тебя зовут).
Немногого прошу, сущий пустяк,
но это поможет скрепить наш союз,
если ты знаешь, что я имею в виду, неурочные отношенья.
О чем я хочу потолковать с тобой, Кореш,
так это от тщете нашего тщеславья,
назови это иначе, если хочешь —

Рассказывают, что некто пришёл в дом,
славящийся живописными видами,
& его попросили посмотреть на запад, на горные цепи,
висевшиее вдали над землей
& его попросили посмотреть на юг, на бирюзово-голубое
озеро, мерцавшее в ослепительной солнечной лазури,
& повели его на восточный балкон, нависавший над садом,
не имевшим себе равных по разнообразью цветов и растений,
& посмотрел он на север, на густой лес
& послушал птиц, кишевших на ветвях
ниспадавших каскадом деревьев
& повели его к западным окнам
& сказал он: “Я уже это видал”.

перевел Ян Пробштейн


Страх свихнуться

Слышно, как крестьяне йодлируют вдали.
«Напряг: два литра ртути и никогда не хватает
плавучих устройств — сколько раз нужно просить
об этом?»: крылья буколических пирожных
пришвартовались у кактусовых полочек, нантакетскиеведёрки.
Грустно признавать, что видок заметно-таки-с-последней-встречи,
сумасброд по общественным связам вступает в кавказский круг,
прибор предотвращения роковых слёз (как в слове грёз, не гроз) от
чрезмерной близости /дальности на челе Всечеловека. Боже,
столько мыслей отравляют жизнь и Страстный Лукреций
оставил мир столько лет назад (Соблазнительную Лукрецию
заложили в ломбард за прогулку на пони-чемпионе): увы, эта паршивая Граница разделяет квартал причала и
изгородь изжоги, вспархивая бездны на краю,
приветствуя жуткие предвестия.У болельщика
дело в шляпе, а пустая голова — лучший конквистадор —
предан без подобострастья, великодушен без справедливости...
никогда не нападает из страха, но не страшится напасть,
как дядюшка Гуляшкин заметил : «Всех губит промедленье и надежда» — подобные чувства гнетут возвращающихся антилоп-гну. Тонем в зыбучих песках, то бишь жизни, глаза уже скрылись, ноги, крики, так проба при раскопках извлекает улов или сор оттисков предопределенья и гальванизированного сожаленья: не бурить
и не дурить, несмотря на боль
в пазухах стёртого вдохновенья, колыбели поношенья.
Глазурь сошла; ныне всякая пустота освятится
и взломает клад обещаний на берегу
самонадеянной злой воли. Дави или задавят или
кричи: «осиное гнездо» в логове захмелевших шмелей. Стены —
единственный наш оплот, а оплот — как полет, предохраняет
от паденья, как от пола отскакивает мячик наудачу. Так
чувствуешь осадок, когда в обмен на «кучу мусора» обретаешь
полную сумятицу или разочарование тем, что не случилось,
«случайное» низводится до «очковтиратель»
«барахтанье» до «стоимости». «Я так тебя люблю
и так ненавижу эту войну». Рамки сравнимы с «очевидно»,
а есть и погружение или хорёк в норке, потому как ты
так не можешь, срезы вне периодизаций
залатаны уверенностью по мановению кивка — поди прогуляйся.
Всё так же искрится — чёрное на чёрном («Хотел бы я
посмотреть, как ты выкарабкаешься отсюда»
способного на всё, особенно на причитанья, как бы
хорошо не было. Делает прежде дела, склоняется, когда
склоняют, описи перегружены. Буза —
подходящее слово, две во вторник, и уже никто
ничего не знает, но заплатишь за «но». Большая Сделка
на СпорныхУсловиях. Смена настроения
или смутный дар. «Если тебе не нравится в цвете,
всегда можешь сделать ксерокопию, и все станет
серым». А можно провезти контрабандой ухмылки
ободренья, отороченного виной по краям. Ты
имеешь в виду ферму образов, где делают bratwurst?
Ты хочешь сказать, что у тебя есть жизнь вне этой страницы? Не
входит в мой поздравительный список: творенье пялится на
пустой черпак. Увильнулся от удара — но полезно
получать удар иногда. Однако прыжки наверняка
обнажают бездны; и все же опасность для ночного сторожа — восстать против мрака или оживить его демонами
и пожрать их, ничего не получив взамен. По направлению
значит там, что-то добавлено, свыше того, сейчас и здесь.
Лодки с увесистым маслянистым днищем. Только пламя сотрет боль свершённого и несвершённого, сделанного и несделанного.
Овечка, овечка, ты сбилась с пути . Глубинная медитация
столкнувшаяся с предпубертацией и замутнённая влечением. За этой
метафорой лежит Декарт, которого тянет упряжка лошадей. «Сколько лет пронеслось и в два раза больше слёз пролилось». Только мир является въяве и несётся вскачь, приближаясь.
Загнан в угол. Что-то нашло — как случается у тех несносных
людей с правильным с отношением».
Напевая фа ля ля, фа фа ля или набрасывая эскиз дубинкой. Шлепок
адажио — униженный и сгорбленный. «Чудак,
дающий представление в антракте,
страдает от приступов беспричинного смеха
с фатальным исходом». В то время как, согласно Джоунсу,
Фрейд был вскормлен грудью, как это и предполагалось. «Руки,
которые к нему прикасались, никогда не прикоснутся к моим» (не
видно леса из-за банальностей). Полукровка, полукрот. Либо связан
розовой дымкой — не муж, не мальчик, не бизон, а всего лишь
повязанный с языком за зубами сталкер-канатоходец, свидетель,
а затем подследственный. Отражай или отразись.
Плевелы засолены и злаки засушены. И все же всегда будет там —
здесь или никогда. В отличие от «будет», предполагающем наклон вперед, забавно наблюдать, титул «есть» (в смысле контрольных звоночков) — отлично опорожнённая чашечка кофе
или если шире, третий лагерь,
уставший от мира, очумевший от делателей, тщится
найти штепсельную вилку, вот сцена —
разве не игрушки на ней? Чувствовал себя
переполненным, жужжащим,и невольно вовлеченным
не в свою тарелку. Загвоздка с задним умом, с выбором навроде тематических штанов, раздваивающих восприятие
на заботу, обернувшуюся бумерангом озабоченности. Что беспокоит,
так это беспокойство — принимать несогласие не как несогласие, но
превратить его в испытание учености или морали. Факт, что
никто из этих чокнутых не напорется на красный свет. Нужно
бы создать тонкокожесть во всех главных вопросах,
взять как данность, выставить напоказ и выпустить из неё
воздух. Разозлившись, думаешь, к чему предполагать,
что взаправдошняя скрытая правда проявится? Когда как-то что-то
где-то — прыгнешь, к примеру, а говорят лучше бы не («агрессивно
неуклюж и несведущ»). Если у меня есть сомнения, они
бледнеют в сравнении со списком злодейств, который вы предлагаете. Время и неустанность, так скажем. На вратах рая
табличка никелем играя (встряхнули и подставили). Весьма
трудно представить, сколь непорочен будет такой приём. & вулкан
ревел & люди говорили, что это весть, но никто не знал,
что она означает & люди рыдали, пытаясь понять,
& лава лилась. Восковые фигурки в продуваемой ветром
памяти умеренных времён и мелодичного звона морали —
шасси без трения, сердце без тока крови. Голубое небо,
которое поглощает подобные деяния, как эти
или те, безучастно, без оглядки, неизбежный воздаватель
и вересковая пустошь на месте того,
что когда-то ценили. Не пришло
и ушло. Уста как листва — полны
шёпота и лепета. Либо страждя обрести
виденье на створке раковины — очень
первобытном кирпичике мирозданья
замешанном на мокроте
и чертовски близком писке.
Ибо материя — несущественный
материал, который
неуклюже запечатлён —
приготовленья для будущего
круговорота травы и сена. Где
красоту не найдешь
из-за отсутствия добра или зла,
и эхо вторит форме металлических болванок,
которые тащит, преврашаясь
в немилосердный изгиб их складок.
Тележка, которая тащит поклажу
величественно-мрачного подобия
блистательных языков —
всего лишь скособоченная ось
неспланированного здания.



Чарльз Бернстин (р. 1950)

Из книги “Со струннными”

Вместо предисловия — предисловие

Мы привыкли утверждать, что художник устраняется и остаётся лишь
произведение. Не пойти ли дальше, заявив, что произведение устраняется
и остаются станции, сцены или белые пятна коренных метаморфоз?
Только когда мы испытываем это как воплощение текстуальности в материальные чувственно-осязаемые поля, — мы все дальше отдаляемся от идельного в стремлении к предельному воплощению.
Искусство создается не из сути, а из шелухи. Опасность не отменишь декларацией о независимости от причинных связей. Но подобная декларация может изменить то, как такая опасность вписывается в повседневную жизнь.
Это словно создать не весы, но условия, не условия, но фактуру, не фактуру, а планы, не планы, а скобки, не скобки, а пробки, не пробки, а ветви, не ветви, а побеги, не побеги, а истоки, не истоки, а образцы, не образцы, а возможности, не возможности, а обязательства, не обязательства, но чувственные впечатления, не чувственные впечатления, а жизненный опыт, не жизненный опыт, но трехмерные головоломки, не трехмерные головоломки, а философские построения, не философские построения, а белые пятна, не белые пятна, а виртуальные структуры, не виртуальные структуры, а невозможную необходимость, не невозможную необходимость, а кувшин для питья, не кувшин для питья, а форму для литья, не форму для литья, а формовку, не формовку, а ковку, не ковку, а пышное шествие, не шествие, а карнавал, не карнавал, а зияющие высоты, не зияющие высоты, но концептуальные возражения, не концептуальные возражения, а яростные толкования, не яростные толкования, а вмешательство высокого собрания, не вмешательство высокого собрания, а филососоматические трели, не филососоматические трели, а мигающие датчики, не мигающие датчики, а заключение в капсулу, не заключение в капсулу, а убедительно-спорные связи, не убедительно-спорные связи, а ложный сигнал тревоги, не ложный сигнал тревоги, а восхитительное разубеждение, не восхитительное разубеждение, а неуклюжие тропы, не неуклюжие тропы, а украшенные вышивкой веера, не украшенные вышивкой веера, а столпы, не столпы, а речения, не речения, а плазму, не плазму, но пылающий свет, не пылающий свет, а придуманные приложения, не придуманные приложения, а рассмотренные разоблачения, не рассмотренные разоблачения, а испытание, закрученное в спираль, не испытание, закрученное в спираль, а легкомысленную швартовку, не легкомысленную швартовку, а разболтанные тайны, не разболтанные тайны, а извивающиеся возможности, не извивающиеся возможности, а призматические высказывания, не призматические высказывания, а пантомиму, не пантомиму, а оплакивание, не оплакивание, а отпевание, не отпевание, но мозолистое умозаключение, не мозолистое умозаключение, но инверсивное доминирование, не инверсивное доминирование, а видоизмененную фабрикацию, не видоизмененную фабрикацию, но языковые эманации, не языковые эманации, а филопорождающие основания, не филопорождающие основания, а захват одеяла, не захват одеяла, а проинвестированный détournement, не проинвестированный détournement, а…

Перевёл Ян Пробштейн


Думая, думаю что думаю

Что есть эстетические ценности
и почему их все меньше
& меньше? Быстро: определите
разницу между арпеджио & Армани.
Младенец кричит потому, что ему
нравится. Младенец кричит потому, что
его колют иголкой. Младенец
не плачет, но это называют
плачем. Кто новый баран на воротах,
где защита? Человек человеку
отказал в бытии, оцененному на торгах
в восемьдесят процентов стоимости.
Бифштекс на ржаном хлебе — забавный прикол
на демуазелевых клетках, абсолютно никаких
возвратов. Бракованный товар — единственный
товар, который мне нравится.
Лакуна вместо черпака,
актер скомкал басню. Наденьте шапки
как индейцы и мудейцы. Подменив
rigor mortis на compos mentis . Руна
всё заглушает — вероломная свара
перекрывает даже трёп
в Пондеросе. Собрание брани.
Берл Ивз превращён в бурлеск. Кто
это выкрикнул? Лили у лакированного шифоньера
(лапаротомия). Я здесь сугубо по делу,
по литературному делу. Могу ли
предложить кабельное телевидение для передачи
завещаний? Точно описки, несущиеся в ночи.
Хор автоматических исключений.
Не вешайте на меня ярлыков, пока
я на всё готов. Ищи & свищи, ругай
& низвергай. Предположим, ты предположишь,
обстоятельства помешают. Зависть
к покорителям вершин. Не говорите
мне о Бронксе, если вы имеете в виду Бронкс.
Одно я знаю, так это меня отвращает:
Кетчуп сойдёт за кровь только
в весьма крайних обстоятельствах.
Красный мячик я держал /и следил,
как он упал. Помогите мне опять
жизнь начать. Это дубинка,
чтоб дуба дать, а не следить за Билли,
о котором забыли. Следи
за шариком (шаржиком)!
Двигайся, но потом вернись
на исходную. Иными словами, кради
у меня машину, но не кради
у сестры чести. Жесткий отпор. Завтрак
в Эйфелевой башне, ленч
в Кремле, обед в Тадж Махале.
Иными словами, делай мне больно
но не так больно. Май пролетает, /
за июнем июль наступает. Это не стрела,
а отвлекающий маневр. Это не спазмы,
это приступ красноречья. Когда все заботы
станут крохотными пористыми созданьями,
согнувшимися под весом раскаянья. Завсегдатай
мажет хлеб маслом со всех сторон
общественного учреждения, тогда как даже дома
Полковник сам выносит мусор.
Рядом с кашей будет влажная салфетка.
Тогда так и скажи. Кратил, Кратил,
будешь ли ты моим? Как я есть крахмал
от вчерашней зевоты. Вылечи меня,
чтобы я курил, но не загнулся (по крайней
мере не со скидкой). Пруды
растекаются там,где запруды
не укрепили. Закон правит
там, где скорняки велики. «Современный
Амиш». Французская поэзия ищет пути
преодоления «французской поэзии».
Ne touchez pas cette button. Цвет
муры в томате. WWW. Сирены. Org.
Ne touchez pas ma bologna. Её волосы
были тёмно-каштановы, её глаза как янтарь.
Верен некошеному рву: обвинение / чёртовой чуши
невостребованной и нетребуемой власти.
Quittez votre место (Китаю не нравится
его место. Запечатлите мои искреннюю
капитуляцию! Воинственное урчание
несварения. Выпуск журнала «Нэшинал джеографик»,
посвященного роботам: Дикая природа будущего, напр.,
Заповедник роботов Гейтса, Американский
Комитет по охране роботов,
Фонд Роботокультуры,
Национальный фонд роботов
(то бишь Конгресс США). Миллионы
на автоматизацию и ни цента
на элегии. Восемь слонов иступленно
танцуют под завыванье шмеля. Пока, моряк /
прощай, мудак. Или пусть на ведре
будет крышка от лосьона. Вот
тлеющее продолжение. Запах
зелёного чая на Зелёной улице.
Молчание в бутылке. Дай-дай-дай
ушло. Вина в форме вины.
«& даже тогда моё сердце щемило
Ибо твоя раз овладел мною, милый...»

Перевёл Ян Пробштейн


Принесите счёт

Из Региса Бонвинчино с посвящением ему

Весна пришла неожиданно
Азалии
Но азалии — зимние цветы
Мы не живем в пространстве
Сан-Паулу, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Лос-Анджелес
Ветер поёт, но ничего не говорит
Облака здесь кажутся песком
Судьба мореплавателей
«Как провинциален Сан-Паулу»
Все бы ничего, но вечером начинает доставать
Вчера мы обсуждали,
как туман
прилипает к горе
Самое лучшее — это уехать.

Перевёл Ян Пробштейн



Но фараон не послушал Моисея

Я положил руку на рукоятку.
Священник нахмурился. Скряга
вспоминает жизнь в Ницце, мор-
щась. Медленно горючее вытекает
из самолета. Из самолета медленно
вытекает горючее. Горючее из самолета
медленно вытекает. Полли ставит чайник на
что? Но фараон не послу-
шал Моисея.


Перевёл Ян Пробштейн



Только из разговоров стихотворение не получится

Твой черёд, Роджер! Не весь мир слетел с катушек!
Глазом поработай, и безмерность исчезнет
под кирпичиком елейного одеяла,
только олухи не смеют взломать учёт-
ные заведения. Приводя в движение нечто вроде
статистических чешуйчатых орнаментов (нази-
дательные причитания), как бы
паря на лампочках. Говори
обтекаемо на случай предполагаемой
сюдашности — знаешь, как трубить
вокруг да около, микимаусничать
на последние медные духовые. В кладовке
усачи, вторая полка над протечкой,
дальше еще пару фунтов отдельно
вместе с твоим мотоциклом для очистки совести.
У меня есть парочка таких же да еще динамик
для яркости.

Перевёл Ян Пробштейн



Стихотворение

Всего несколько слов для начала
ну, допустим,
собака — для тех, кто не из наших
краев — довольно распространённое домашнее
животное, четыре лапы, хвост.
Я сказал бы, что времена года в стихотворении
такие, как на северо-востоке,
так что осень подразумевает листопад,
а зима холодная и обычно
серая — часто.
Я буду использовать времена года
в метафорическом смысле,
как вы сами увидите.
Под стеклом я имею в виду
любое твердое прозрачное вещество,
такое, как окно. Я намереваюсь
использовать предлоги, чтобы передать
отношения между предметами, как например,
«над» или «между», в то время, как глаголы
обозначают действия — бежать или даже
сталкиваться, возможно. Когда я пишу «Я»,
это чаще всего относится ко мне самому, в то время
как Данте относится к итальянскому поэту
четырнадцатого века, чьё непревзойденное
«Чистилище» легло в основу формы
данного короткого лирического произведения.
Так как вы не имеете возможности,
увидеть рукописную страницу, по которой я буду
читать стихотворение вслух, позвольте
объяснить, что каждая строка
начинается с прописной буквы, что придаёт работе
форму и стройность, которые я не надеюсь
передать в полной мере
при чтении вслух. Я использую
несколько иностранных слов: Pierre —
французское имя, похожее на
нашего Питера; tristesse также французское,
означает «грусть», и achtung — немецкое слово,
означающее «внимание». Еще буквально
две вещи. Коза, которая упоминается
в первых строках — просто разновидность
обычной козы, пасущейся га огороде, а зелёный
шезлонг — тот, на котором обычно сижу.
Перевёл Ян Пробштейн
Неуязвимость садовых цветов

Душа — расветная звезда
Глаза — портал, где ты всегда
Вопросов нет, претензий нет
Стремянка лишь даёт ответ
Да нить холстины в раме.
То потеряешь, то вдруг сами
Из фолиантов снизойдут
На холст ложась, как прочный грунт.

Сказал встряхнуться брадобрей
Льву, приунывшему в неволе.
Сегодня бублики вкусней, —
Пастух заметил моряку.
Одни лишь презирают боль
Другие шутят, длится спор
И полыхает, как костёр,
Надежды ложные придут,
Туман солёный тут как тут —
И нет ни трюков, ни тисков,
Лишь хлам уловок и не боле
Да узенькая тропка к воле.

Перевёл Ян Пробштейн


Производство отрицательного опыта

3.
У моего хлеба наглость необыкновенная. Не
успевает появиться из печи,
я вынужден дать ему пощёчину за то,
что он слишком свеж. В голове моей
какой-то загиб. Не успевает выбежать
во дворик, огни начинают
сгущаться, суматоха замирает
в корридорах за зданием
администрации фермы.
Рэнди & Билли & Боб схватили
лёгкую диетическую с примесью органической,
невропатологи совещались всю ночь,
как привычку к самопомощи
превозмочь, я в порядке,
ты не стоишь той бумаги,
на которой тебя напечатали,
однако я в глубокой
беде, но ты так и не вышел
на поверхность после того,
как нырнул, боже, столько
лет тому назад.
— Чёрт, вот это меня бесит. Бешеней,
чем уж на вертеле у постовых на перекрёстке
у лохотрона, усталее, чем сыр
Бель Паэзе на порции маги-маги,
просветленней,чем Ассуанская плотина,
когда она была всего лишь точкой,
даже не точкой, а микрочастицей,
соринкой в глазу его или её, кто не откроет
истинную историю, записанную на
желтоватых страницах. О! шмель, апрель,
сирень в полном благовонянье,
возьми меня на пути к полному усиленью,
так что буду, как она
благовонять, когда
она плывёт, гребя руками
и коленками по дну!
Желе, желе, у кого желе,
или глаза из орбит &
иначе не чувствую как намело
как в два ряда пальто
на зимнем газоне.

17

«Пора бы руки отручить, —
заметила нога, — довольно
мне рукоделья в пирогах.
Мне слишком грустно в этом мире,
ушла на базу «Грёзы & Бальзам».

37
Задание
Из Уильяма Каупера

«Иан хорошо лазает и
любит преодолевать физические трудности
на детской площадке. Его игры
почти всегда следуют драматическим
общественным моделям.
Часто он говорит: «Больше
не хочу. Дело сделано».
Однако если его должным образом
ободрить, можно заставить
снова выполнить задание».

Ритм
«Дэвид с нетерпением ждёт своей очереди. Хотя
он знает, что сказать, ему трудно
добиться понимания других. Когда есть ритм,
он запоминает почти все песни, порой
слова для него гораздо важнее
музыки».

38
Если у вас есть время, у нас есть
фетр. Сверхзвуковой летун долетает
до таких высот, где есть звук,
чтобы на него опереться. Единственный путь,
который стоит выбрать, не только не вымощен, /по которому стоит идти
но и нельзя сказать, что вымощен. Мяч
кругл до тех пор, пока его
не разменивают на пустяки. Коленопреклоненье
почти так же, как часы с кукушкой,
помогает улучшить цветенье.
Северяне, предпочитающие камуфляж,
хорошо приспособлены к консолям
во время ротаций.
41

«Когда я говорю «нет»,
подразумеваю, может быть, возможно нет,
что с тобой?, я понятно
говорю?, там кто-то есть?
на ваших лекциях дают
средство против сна?
как водичка?, вы
нечувствительны или
отстаёте в эмоциональном
развитии?, соберись
я собираюсь написать докладную!,
что за вздутость позади
твоих глаз? не так быстро, не хочу
на этом сосредотачиваться!, это правда,
или вы это слышали
по телевизору?, марсиане могли
высадиться на землю, но они
не слишком осторожны,
если вступили с тобой в контакт!,
возможно, я мог бы перефразировать,
но судя по тому, как обстоят дела,
вам скорее всего придётся
принять так, как было
сказано!, убери полотенце
с моего крематория!, пристегни
меня еще раз, и мне сразу же
станет понятна мудрость твоего weltanschauung !,
это не пастрами, это кусок
берлинской стены!, ты что шутишь —
цена — ты можешь взять это
за полцены, а я еще за меньшую»!

46а

Вам известен этот тип.
Её излюбленный напиток был
«Не бывает таких вещей, как
немного девственная Мария».



57

«Мой загар пропал»
Кто его взял?
Кто его взял?

«& чувство ошибочно»
Дай его мне
Дай его мне
Прямо в глаз

71
До сих пор столь пристрастен,
пропитан неопределенными и
непостижимыми чувствами больше,
чем волк в увечьей шкуре;
элементарно сбит с толку, с пути,
обманут, обновлен; ему суждено
свиданье с односторонним зеркалом
у «Глянь & Отпрянь»; бросил вредную
неустановленную привычку,
проверен, вмещён, учтён,
распределён, использован, в полной
боевой, беспечен; использован,
вовлечён в процесс соединения хиазм
поврежденных частиц, неслышно
крадущийся среди послушных
представлений. Таковы
были его достоинства наряду
со шпагатом, взятым на борт
на случай сумбура. Моря были
бурными в те годы, и читателю
наших дней трудно уразуметь
всю загадочность такого
преданья. Упсалла возвышалась
вдвое в своих чулках на босу ногу, и
Бентли был не в силах это принять
в своих детерменистских планах
непостистижимого знанья.

333
Не слышно бипа бипера,
писка пейджера, гудка
мобильника, волынки
волынщика, удара ударника,
шипа шипящего, звона звонаря,
свистка свистуна, стука
стукача, всхлипа хлюпика,
хлыста хлыща, клепка
клепальщика, выстрела
застрельщика.

334
Дайте мне воду & я научусь
плавать. Даймне мне голод & я
научусь голодать. Даймне мне пищу
& я научусь выживать. & люди
слышали & видели & рыдали что
это случилось & это пересказывалось
из поколения в поколение,
человеком человеку& из книги в книгу.
& всё расщеплялось & ломалось &
скрежетало живое и неживое. Когда один
или многие говорили, был бес-
порядок.

482.
Скажите, а Римский Папа – еврей?
Этот аромат исходит из твоего
испода? Ты счастлив в
своей судьбе? Тебе сильно
переплачивают за труд?
Этот подонок хоть чем-то
тебе помог? Прекратит ли
космическая программа гражданские
беспорядки? Чем можно вылечить
инфаркт? Оранжевы ли розы?
Всегда ли оказывается злодей
в конце концов на вершине власти?
Относятся ли к богачам, как к нам
с тобой? Или вы полагаете, что
капитализм вытащит вас из застоя
раз железный занавес
прератился в груду металлолома?

501
& мораль такова: Лучше
картофельный чипс в руке,
чем острый тамале в небе
& мораль такова:
каменистый путь всегда
усеян ушибами, & мораль такова:
Убив дух в других, убьёшь его в себе,
& мораль такова: Остерегайся стрел
и дротиков, & автоматная очередь
всегда достанет тебя.

788
Даже песок горит.


Перевёл Ян Пробштейн



Теорема о человечестве /

Кратчайшее расстояние

между двумя точками

это любовь

Перевёл Ян Пробштейн



Горло

За каждым образом стоит другой,
стремящийся быть увиденным; но это просто
временное наложение. Я подошёл к знаку
и зарядился. Это было так очевидно, что
не понятно, почему я не задумывался об этом
раньше. Воображённая боль заныла
в правой ноге. Я обернулся и
огляделся. Казалось, что сияющий серебряный туман
сгущался и уплотнялся, словно
крыша. Вскоре мы проплыли
мимо расползшейся громады особняков
на проспекте Гёте. Ряды черепов
стояли, как книжные корешки. Я прошёл
три квартала и три фонаря,
но то, что я хотел сказать,
мгновенно распалось на невнятицу.
Вот в чем дело: мир исчез,
но его это заинтересовало. И в его
раздражение закралась зависть, в миг,
когда края начали таять.
Густая марля серовато-серебряного света
расступилась, когда мы проникли
и прошли сквозь нее, постоянно
срастаясь в четырех-пяти футах
от нас. Вот здесь-то я и набираю
вёдра, обмакиваю перо.
Если дно мира — его центр,
разум — только плод воображения.
Ибо всё, что открывалось взгляду,
было создано из Огня —
окружья жёлтой дымки,
пылающей во тьме.
— я вслепую прошел по лужайке;
затем, не задумываясь, начал двигаться
назад сквозь светящуюся пустоту.
Я знал дорогу, я сочинил её.
Скелеты и кости громоздились
на неподстриженной траве. Я сделал
шесть неспешных шагов
в мягко расступающуюся серебряную пустоту,
которая просеивалась сквозь меня,
когда я шёл. На ней до сих пор
было то голубое платье, в котором
она умерла. (Либо детство более
болезненно, когда его проживаешь
вторично, либо и вовсе непереносимо.)
Пустая бутылка, пустой стакан,
нависшее дуло пистолета, слова,
напечатанные на бумаге
из блокнота. Несмотря на
различия, каждый из предметов
был полон возможностей, был
высказываньем. Он увидел другой
конец полного мрака, куда завлёк
его Вьетнам. Смысл казался
столь близок, что до него
можно было дотронуться.
Есть другой мир, и он — тот же самый.
Туман сделал это невозможным.

Перевёл Ян Пробштейн



Утвержцание

Я не я
когда призван к ответу —
оштукатурен, тупо ускамеен
коррозийный пыл
мигающего самосознанья.
Ничего не утверждать, покров
асимптотической кривой,
лепеты от-
звуков в бороздчатом
восторге лопаты, по-
вёрнутой вокруг своей оси.
Натянутое шоссе дурачит
свой сановный горизонт и моё брюзжанье.
Зебра знает меня довольно,
чтобы приподнять
шляпу при встрече.

Перевёл Ян Пробштейн



Сиротка-анаграмка

Сиротка-анаграмка
Сидела на веточке
Ушиблена гордыней
Брошена возглашать весточки.

Перевёл Ян Пробштейн





Я досчитал до семи
и когда я
посчитал снова,
у меня снова
получилось
семь.
Давайте сами
посчитайте — у вас
всё равно получится
семь. У вас будет
получаться семь пока
не посинеете,
а будете переживать,
потеряете нить
и растеряете даже эти
семь.
Однако, давайте
считайте — считайте
высчитывайте


Перевёл Ян Пробштейн




Чарльз Бернстин (р. 1950)

Размышления об очищении

Я тащусь от ланга, но не врубаюсь в
Пароль. Кровью изойдешь взбивая желток
Из булыжника. И пока разберёшься получше,
Уже клюнешь, кружа над схваткой
С ораторской хваткой и красноречия мышцей.
Как говорят французы, уж если к чему прилип,
То влип, лижи марки до самого заката
Где-нибудь в Гонолулу. Голый
Вася, голый васер с ломтиком сыра &
Вельветовой лентой с ворстерширским соусом на полях
Скачущих междустрочий & бутылочка змеиного масла
Для моей автодрючки. Что для гусака полив,
То для утки подлива — коль не можешь купить
Искупленья, советую взять напрокат.

Перевёл Ян Пробштейн


Сегодня не новый день

Не могу сказать не могу не
Наложение низких густот
променявших своих господ
на люминиевые ложки.
Я думал, подпилил я нары
глумливые, лужайку в складках
и пальму, что дрейфует в кадке.
В дороге никуда быстрее пули
в крестовый выступил поход
чтоб простегать шумы и сгладить швы.
Бутылки клея аромат
откупоренной слаще был
езды по небесам в карете, но
столь многие свернули,
приняв конфекции другие,
и все сгрудились на краю
зашоренной судьбы.

На зеркале пыль, амальгама пере-
держанных недр; Рой Роджерс и Тонто
в лыжной гонке на приз
ослепительной, но косвенной обрати-
мости; проседают мосты и взвеси,
помадка бурая, как ложь, мой щедрый скряга.
Швырни-ка мне тот скользкий мяч еще разок , &
я схвачу и вечным своим пером
навеки в пар обращу. Революция
начнётся не с призыва покончить с грехом
но с жажды дешевой водки.
Пообещай мне бублик или кекс,
дырку от бублика & я всё заверну
и сберегу навек.



Что там на дереве сидит?
Это пчёлка или птичка?
О чем щебечет невеличка?
Сказать, что хочет, что пророчит?
Печь холодна, пока не зажжена.
Сладок арбуз, но иногда нет.
В комнате дамы жалобный свет,
спать не время, да ночь темна.

Читатели насторожены тем, что некоторые высказывания данного стихотворения являются слишком далеко идущими утверждениями, граничащимис риском и неопределенностью. Такие слова, как «беснованье», «округлый», «промежуточный», «захмелевший», «партизан», «поток», «усмиренный» и производные от них, а также подобные выражения, имеют целью обозначить такие далеко идущие вперед утверждения. Подобные высказывания основаны на нынешних ожиданиях и предположениях в отношении эстетической среды и догадках автора и ни в коем случае не являются залогом будущей перформативности. Следовательно, фактические события или действия могут ощутимо отличаться от тех, которые выражены или подразумеваются в этом стихотворении вследствие таких факторов, как влияние соцальных изменений на значения слов, материальные изменения социальных условий, изменения в культурной среде в общем, продожающаяся эстетическая сумятица, риски, связанные с предложением товаров и рыночным спросом, влияние стихов соперников и системы распространения поэзии, задержки в появлении новой поэзии, коэфиициент использования воображения (КИВ), смешение жанров и показатели уровня поглощения средств массовой информации. Автор не несёт ответственности за обновление каких бы то ни было проективных высказываний данного стихотворения.

Страданье любит эвфонию
И метру даёт щедрые чаевые.
Я когти возложил на лютню
и впав в восторг
я лязг исторг.
На платьице её из Гэпа
алеет знак
пурпурной буквы
разнузданной тирании
массовых средств,
где наживка становится швом
общественных хрящей
мистификаций и ограничений.
Зенон дважды ныряет
Пока Парменид размышляет.
«Всегда носите
эту шляпу, поскольку в ней
ваши волосы рыжей». Решениедуши —
для сердца мука.
Ни вкус, ни нюх, ни цвет,
ни осязания, ни боли нет. Мэр
орал на весь зал:
«Единственное, чего они
хотят, так это больше
голубых законов». Как будто реализм
к реальности нас приближает,
хватко вступая в схватку. Чем больше
байтов информации,
тем больше людей в изоляции
в местах лишения свободы.
Но полис никогда
не будет равен полиции. Нет
слов, чтобы выразить это, и
вот они.


Восемь десятков и семь лет назад наши поэты породили на этих континентах новую текстуальность, зарождённую свободой и посвящённую утверждению того, что все значения многозначны и контекстуальны. Сейчас мы вовлечены в великую эстетическую борьбу, которая должна испытать на прочность эти и любые произведения, зарожденные подобным образом. Мы находимся на электронных перекрестках данной борьбы. Но в более широком смысле, мы не можем поддержать, мы не можем удержать, мы не можем не оценить эту почву. Заинтересованные читатели, живые и мёртвые, дали свою оценку, превосходящую наши скромные возможности добавлять и вычитать. И мы здесь для того, чтобы прийти к возвышенному решению о том, что эти писания предприняты не напрасно, и что поэзия языка, написанная на языке и для языка, не умрёт для людей.


Что мне нравится, так то
Что это сразу идёт вглубь:
Не слишком глубоко, над головой.

Принцип ремиссии
Своебразий не поддается закону вза-
Шейного крепления, рапространяясь на
Аммонизированные величины по-
Следствий в обратной пропорции к
Колеблющемуся коэффициенту
Дифференциатора. Факториалы,
Или точнее, ёмкостные модуляции
Данных факториалов, обосновывают
Установленные сущности экс-
Изоморфных характеристик при
Демпировании атавистической инсургенции / /смягчении
Флексопорождающих ограничений.
Кроме того, и помимо того, анекдотический
Отбор предполагает явное
Отставание последующей изменчивой
Массы если фармаконасыщение
Строго фактировано на промежеумочном
Равно как и фотосемантическом приращении.


Вы ведь не здешний? То есть,
люди вроде вас всегда себя ведут так,
как будто это место вам принадлежит,
всегда в курсе дел, знают, что приводит
вещи в движение, словно ваше
драгоценное воображение
или глубокое понимание важнее
того, что прямо перед вашим носом, та что,
будьте добры, не суйте свой динный нос,
оставайтесь с ним, оставьте свои
непогрешимые теории, изысканные
пристрастия себе.

«Есть телефон наверху? — спросила она,
есть ли у тебя кабельный интернет?
Нет даже времени причесаться и
отполировать рифмы».

Собака покусала ребёнка на Приозёрном проезде. Почтовый ящик
вырвали и бросили на землю в Тутовом тупике. Раненую кошку, еще живую,
видели на шоссе неподалеку от Гусиного переулка. Вспышка гражданских волнений
наблюдалась на Водяной улице. Житель Каштановой Рощи сообщил о том, что валяются отходы от недавнего салюта, а также шесть острых предметов, предположительно наконечники от зарядов духового ружья. Человека покусала собака на улице Елизаветы. Служаший заправочной станции сообщил о конфликте с человеком, который заправив бак горючим, несколько раз попросил стереть бензин с кузова его машины. Житель Каштановой Рощи нашел мёртвую птицу, убитую наконечником дротика, которые используются в духовых ружьях. Рулетка домашнего изготовления была найдена на территории городской управы. Житель Мукомольной Мельницы сообщил, что украден плакат агентства по продаже недвижимости. На улице Шепчущей Сосны был поврежден забор. Машина скорой помощи столкнулась с полицейской патрульной машиной. Человека, устанавливавшего на заборе электронное противособачное устройство, покусала собака. В том, что женщина держала плакат «Ищу работу», ничего противозаконного найдено не было. Заявили об ущербе, нанесенном двери магазина «Велосипеды и кухонные плиты Боба». Заявили о нанесении преступного ущерба в результате того, что молодежь, очевидно, двигала стол для пикника. Житель Тропы Одинокой Сосны сообщил о неприятности, произошедшей после того, как он выследил, что сосед присвоил его газету. Обнаружено, что на окнах витрины магазина на площади Флейшмана несмываемым маркером синего цвета были нарисованы свастики, перевёрнутые кресты и эсесовская нацистская символика. Пьяный человек упал замертво на лужайку. Житель Усадебного Шоссе сообщил о громком шуме машин. Владелец недвижимости из Троицыного Поля сообщил, что неизвестный пользовался его участком. Человека, ни на что не реагирующего, нашли в лодке на Полумильном Проезде. Человек из Чистоозерной Усадьбы сообщил, что у него пропал попугай.Собщили, что на Низинном Шоссе обнаружена неизвестная машина. Сообщили, что 7-футовый ялик сначала пропал, но потом был найден у другого берега пруда. На Буроболотном Шоссе застрелили больного скунса. В зеркальные оконные стёкла бросались яйцами. Сосед подал жалобу на соседа, пересекшего его двор. Обнаружен человек, спавший на траве рядом со своей песней.

Муж на страже со словом, женщины
И дети работают в полях киббуца.
Человек кажется парализованным
весомостью своего положения,
чудовищным весом, взгроможденным
на его обессиленные плечи. Воробей
порхает с ветки на ветку,
испытывая намеренья деревьев. Слухи
о заразе распространились по лагерю,
сменившись вскоре на бесконечно
гибкие обязательства, бирюзовые
инкунабулы, лакированные ручки
небесных такси.

Не Богу внешнему повинуйся
Но Богу внутри, которым ты станешь.


Что ты видишь, Нонни?
Что ты видишь?
Песенка и пятно
Ждут меня впереди

Пойдёшь туда, Нонни?
Пойдёшь ли туда?
Это сразу за углом,
За поворотом

Кого ты там увидишь, Нонни?
Кого там увидишь?
Мартышку, купца и пиксельного чудака

Что ты им скажешь, Нонни?
Что ты им скажешь?
Я просто никто, иду никуда.




Бутерброд с арахисовым маслом и желе медузы

Ножницы, разрезав нить, лелеют шов
Не врубаюсь ни во что, мозг готов.
Пять десятков лет как час, я давил ногой на газ,
Как собака я пахал, мокроступы проклинал
Все на свете исчезает, к примеру , буквы пропадают,
Одни скажут, звук глотают, я скажу, что искажают,
Запрос послал, но он в космосе застрял.
В суставах скрип, в мозгу туман,
В бардачке голубого Форда попал в капкан,
А то на дереве повис, с той стороны Марса гляжу вниз,
Но справился с этим, выбросил из головы,
Шляюсь по бульвару в поисках товара,
Уже давно не в моде шаровары,
Это как пить дать. Новость слышали?
Уцененный магазин закрыли. Дожили.

Перевёл Ян Пробштейн



Mecье Матисс в Сан-Диего

Езжайте по бульвару Эсхила, пока не упрётесь в переулок
Ксантиппы & резко сверните вправо на Парменида,
минуя Сафо. Увидите светофор у надземного перехода
Орестеи; двигайтесь по Гераклиту,
затем сверните влево на развилке, которая приведет
к кольцу Гермеса. Это дом 333 на Пифагора.

Из-за избытка чувств,
душили слезы и
речные светлячки. Пол,
соединился с дрёмой, но /
проскочил загаженные части
велосипеда./велика

Искусство —это лязг, в котором
является душа (ментальность
бессвязного синтаксиса
& лексикон
пивных).

Нужде в подкачке бодрости мешает
нехватка воздуха в трамвайных шинах.
Всё как-то сгрудилось и грузит,
наденет маску, но грозит
достать до бульк. Отчасти
греет, но бывает
взгреет.

Перевёл Ян Пробштейн


Недостойные сожаления

Oh, rain me down from your darks that contain me.
О, дождём очисть твой мрак, который меня объял
Сидни Ланир, «Восход солнца»

«Болото, моё болото»
продирается из
границ и обычно
надёжных свистков-остановок
для сравнений или флейт
зовущих: «иди-к звёздам-за-мной-но-ни шагу-в-мой-дворик»
по пути к второсортным
свидетельствам
того, что в другой
жизни сошло бы
за мысль. Товарняк
плетётся, пыхтя
усталым отрицаньем,
спотыкаясь
на перегонах
неуместных жестов, / ненужных
честолюбивых аномалий,
«считая секунды
десятками»,
подмигивая навеселе
как лифт без побочных
эффектов, или инаугуральные
фокусы,
отбрасывая прочь
каракули
(не
спрашивай больше об этом)
мгновений вдохновенья.
Пока не остынет тостинка
Пока младенец не дососёт бутылку
Пока ты не купишь мне арфу

Содрогаясь от яркой зеницы
полудня, дымясь
мороженым и пузырясь
содовой, втянутой через
соломинку, на сто процентов
из натуральной морковки. Выколачивая ковры,
пока сумрак не превратится
в грозовые тучи,
кофейные зёрна Кона из Гонолулу,
в герметических пакетуликах,
противоугонная дубинка.
Козы исчезают
из вида, мальчишки
увёртываются от камней
брошенных из
меланхолических гидропланов.
Я впустую растратил жизнь.

Перевёл Ян Пробштейн


Чарльз Бернстин

Каждому по заслугам

Позовёшь, я не приду — перестань
Называть меня тупым. Иль так шпынять,
Что рассыплется скала в пыль и прах,
Выветрится, как порода с ветром в швах.
Как воды старинный гнёт точит берег
Век за веком напролёт, так кивком
Головы вполоборота, пролила
Записных кокеток cладкий яд,
Притиранье, каустическую мазь.
А беда, препон не зная, ни преград,
мягко стелет, и безвольному капкан
припасла, так что палица артерий
(артиллерий) увязая тонет в топях.

Чарльз Бернстин

Эти лошадки не скачут вверх-вниз

Диалог — это сон, от которого
Мы не можем пробудиться. Собака нюхает
Грязь, чтобы понять, нет ли ошибки.
Понемногу собирается толпа,
Чайники разрываются, примечания расширяются.
Глупый моряк говорит нам, что корабль,
Который он построил, развалился. Пусть небо поможет
Ничемуку, который трясется вместо того, чтоб приобрести вес.
Сделайте два шага вперёд, вы уже наполовину дошли,
Зенон смеётся, смотрите за багажом!
Глаза, полные ужаса, ищут тень, которая осеняет
Как бадья лимонада. Мост, куда ты направлялся,
Взорван; не важно. Попробуй через тоннель
В любом случае — сделай паузу, сшей пушинку.

Перевёл Ян Пробштейн



СИЕ МЫ ЕСТЬ ТОЛЬКО
ТО ЧТО МЫ ВЛИВАЕМ
В СЕБЯ КОГДА
МЫ РЕШАЕМ
ВМЕСТИТЬ ЦЕНУ
НАШЕЙ
ЗАБЫВЧИВОСТИ


Перевёл Ян Пробштейн



Мальчик-сопрано

Папка любит меня крепко,
Мне сказал об этом дедка,
Но я дури полон, вот
Он по-чёрному дерёт.

Мамка учит круче нет:
В Библии — на все ответ,
Не перечь, а выполняй,
Путь смиренным прямо в рай.

Нас учителя учили,
Что поэзия, как крылья,
Но ведь в небесах они,
Катафалк, что ль, угони

Перевёл Ян Пробштейн



Почему мы просим вас не прикасаться

Человеческие чувства и познание
покрывают пленкой стихотворения
затрудняя их понимание.
Внимательный читатель соблюдает
определенное расстояние от произведения
дабы не извратить понимание
и не переврать смысл.


Перевёл Ян Пробштейн



Пошевеливайся & это окончательно

Поодиночке, в группках уходим, гуськом,
Старомодным колотилкам рады, что веско
Дубасят ковры, но не добьются блеска
Или весне, обманчивой, пока
Ум не отточен, неверна рука,
Потом – размах, ты — сам порыв,
Сей мрак поправ, разъяв, пронзив.

Перевёл Ян Пробштейн



Чарльз Бернстин (р. 1950)
Испытание знака

Июньским вечером, один в тревожном раздумье, читая при запруженном свете, я снова сам на себе испытал вкус собственных противоядий.

Удвоить ставку в игре, но получить только половину.

Когда выбрасывание мусора переходит в прогулку.

Небеса распростерлись, так что грязь может отдыхать.

И конечно, есть вещи, которые я никогда не понимал, и все же недавно я был заворожён этими белыми пятнами. Они стали вехами моего сознания.

Старое становится новым, когда приходит на смену недавнему и, казалось бы, свежему. С другой стороны, ничего нет старее того, что является как новое, которое кажется давно известным.

Так тихо, что можно услышать, как ворс гниёт в тумане.

Я протяну тебе руку помощи, но только одну.

Тушить пожар пирогами, чтобы в печи испечь калачи, когда сушится сено в день рыбака.

Зимние слезы, летние тени.

Поэзия — традиционная форма нетрадиционного мышления.

Любовь — вестник, а не весть.

Пока не посмотришь на изнанку сделанного: ни белая ворона, ни почерневший воронок.

У меня невежлеполитические способности.

Но по крайней мере за два гривенника и пятак до сих пор дают что-то вроде квотера.

Иногда порыв – просто порыв.

Призраки только что улетучились.

Этот тихий, тонкий голосок — не корень всех зол, но и не детский, невинный лепет.

Крючки, чтобы взять на крючок, готовы для лова.

Как отличить порыв от прорыва, источник от книги?

Туман не застит взгляда, он просто делает вещи более осязаемыми.

Не отсутствие в присутствии, но присутствие в отсутствии.

Когда уезжаешь, некуда возвращаться: все адреса изменились и на замках сменили код.

«Муж возвращается домой и видит дымящуюся сигару в пепельнице. Затем обнаруживает мужчину в гардеробе. «Что вы здесь делаете?» «У каждого должно быть свое место». (Хенни Янгмен. )

Рэбе Лиза спрашивает: «Когда еврей перестает быть евреем?» — «Когда книга закрыта».

Косточка вишни — как душа самовлюбленного человека: когда её находишь, хочется выплюнуть.

Шлёпанцы превратились в прощайки.

Голубь Ноя не мог найти покоя в поисках земли, а я — внутреннегомира рядом со мною.

Неоперативные оперативники.

Намёки без вопроса, множество следов без преступления.

Зачем черепаха перешла дорогу летом? Посчитать цыплят.

То, чего не знаешь — вопль из будущего о том, что делаешь сейчас.

Отчаянно ищу книгу, которую даже раскрывать не хочу.

«Мир — это всё, вот в чём дело». Но дело заперто в багажнике машины, которую угнали.

Всё, что произошло, — утрачено; даже то, что вспомнил, утрачено во время воспоминаний. Но всё, тем не менее, продолжает происходить.
Память для жизни, как пластырь для раны.

Девушка, с которой я хотел познакомиться, сказала, что её имя начинается на «Ы».

Неужели я сам только что выдумал это?

Сложность — слово из девяти букв, как трудность. Есть”сложение” в сложности и “труд” в трудности, но разве это что-то меняет?

Даю тебе десять минут, и если ты не выйдешь, я дам тебе еще десять минут.

Мои проблемы превратились в эмблемы.

Говоря просто, сказать просто нечего.

Важно не то, что ты говоришь, ни даже то, что умалчиваешь, но отношение между ними.

Он занизил цену собственности, чтобы приобрести её подешевле. Это был единственный известный ему способ обмена ценностями.

МОЙ ХОД.

В мире все существует, чтобы закончиться как опера. Опера без музыки — это то, что мы называем повседневной жизнью. Поэзия — это опера без фабулы, нот, костюмов, грима и постановки. Это либретто, положенное на собственную музыку. Читатель — дирижер и одновременно ведущий певец. Публика собирается в бессознательном. Билеты продаются только в день спектакля; студенты платят полцены, но часто стоят. Недовольные могут сдать билеты за двойную цену: за это приходится платить самому поэту.

“В вас много крутизны”.

“Двойная глупость” — это сделать два круга, гуляя со знакомым по улице.

Я наметил программу на ближайшие несколько лет: подумать, чем заняться в ближайшие несколько лет.

Говоря “барокко”, думаешь о бараке, что меня устраивает.

Стейшн-вэгон стационарно стоял на станции.

Испугавшись он опустил пушку и слинял за опушку.

Еврей перестает быть евреем, когда кино окончено.

На горизонте нет окаёма.

Заснуть, чтобы продолжить рассказ.

Третий глаз смотрит внутрь.

Залатать заплату заплатой.

Нет ничего лучше дела, когда нет лучшего дела, когда нет дела.

Когда синий цвет теряет оттенок синевы, это уже не синий.

Ужасный день, чтобы пускаться в путь. (Ужасный путь — сбиться с пути).

Если бы язык заговорил сам, мы бы отказались его понимать.

Оттенок — свойство зрения, не предмета.

Что до авангарда, я не впереди, но возможно где-то по соседству, рядом.

Лучше идти чуть позади, чем вести за собой. Когда ведешь за собой, нужно знать, куда идти, а я только знаю, куда не хочу идти.

Политика в стихотворении связана с тем, как оно входит в мир, какой смысл приобретает, как его форма работает в социальном контексте. Политика в стихотворении имеет отношение к поэзии, не к политике.

Сейчас я начинаю уставать от идеологии и хотел бы полностью от нее отказаться, но сдаётся мне, что чем больше я от неё отказываюсь, тем больше она берёт меня за горло. Я пишу, чтобы дышать.

И лучше искусственное дыхание, чем никакого. Лучше образы собирать из осколков, чем молчать.

Или, скажем, попытаться переосмыслить возможности восприятия через материальное восприятие языка.

Не просите меня быть откровенным. Я даже не знаю, могу ли я быть самим собой.

Никогда неизвестно, на что будет похоже изобретение, иначе это не будет изобретением.

Мы словно незримыми сенсорами видим друг друга. От тех, у кого они не настроены, события ускользают, даже когда все проиходит у них перед глазами.

У греков не было такого понятия “ностос”, которые мы вкладываем в слово “ностальгия”. «Ностос» предполагает определение человеком своей политической и этической ответственности. Ты не можешь вернуться на родину, но чувство ответственности остаётся.

Столь многое зависит от того, чего ждешь.

Цыплята запечены, но сыроваты печени.

Как мы любим, чтобы нас увещевали…

От этого сатина даже у сатаны голова пошла бы кругом; ремесла спотыканье, фрагментов заиканье.

Если такова цена, я заплачу, но без удовольствия.

Как я ей и говорил: можешь сложить все нули в мире, это ни к чему не приведёт, в то время, как два плюс два, даже с натяжкой, равняются четырем, что предполагает прогресс.

Если прогресс — это прогресс, какова цель цели или очарования чарами?

Вот видишь, я же тебе говорил, но ты не слушал или, быть может, я забыл отправить сообщение.

Столь же проблематично закричать : “Театр!” в толпе на пожаре.

Врезал по скоростям, чтобы врезаться.

Юджин Орманди носил органди. Джордж Солти говорит сотто воче. Тосканини носит бикини. Невиль Марринер плывет по перилам лестницы. Герберт фон Караян водил караван. Курт Мазур ненавидит шум.

Все случается в жизни, чтобы поразмыслить на пенсии в Бока Ратон во Флориде.

“Вот видишь! Те люди пришли позже нас, а их обслужили первыми”.

Cтихотворение нужно читать всем миром.

Трёп петуний в мармеладе.

Каждый должен где-то быть.

Оставь последний шанс для меня.

Перевел Ян Пробштейн

Чарльз Бернстин (р. 1950)


Самообслуживание

Наша команда терпит поражение за поражением. — Пора менять лошадей.

Четверное шунтирование. — Придержи бекон на следующем бутерброде.

Отделка стихов.— После бурь выходит солнце из-за туч, или когда-то так было.

Брак на скалах. — Отнюдь не кока-кола.

Выборы идут вкривь и вкось. — Сбрось тапки, вдохни полной грудью, обратись к реальности.

Босс говорит, что тебе надо повысить производительность. — Длительная горячая ванна снимает морщины.

Военные потери превысили 100 000. — Не думай об этом, переключись на реальное телешоу.

Цыплят озера Тэн-Ву Чин с омаром и сладким соусом из моллюсков до сих пор нигде не подают, и всех обслуживают с опозданьем на двадцать минут. — Испей водицы, наслаждайся компанией.

Метро затопило и ты опоздал на прослушивание. — Создай собственное представление. Прогуляйся.

Поскользнулся на льду, сломал руку. — В такие моменты открывается ценность жизни.

Зарплата ползёт вниз в непрофсоюзной организации. — Ты старший продавец, не работяга; гордись, что работаешь в этой компании.

Опоздал на поезд? — Отличный шанс изучить станцию.

Террористы-самоубийцы взрывают округу. — Время целиться.

Ничего не получается. — Отдохни!

Спутник жизни нашёл другого спутника. — Теперь можешь начать новую жизнь.

Облысел? — Наконец можешь коснуться неба макушкой.

Склероз. Отказывает краткосрочная память. — Нет милей старых воспоминаний.

Полетел жесткий диск, а роман не сохранён. — Начни всё заново — что может с этим сравниться?

Всё утро страшно крутит желудок. — Боже, эти выпуски “В поле и у реки” захватывают.

Ураган снёс дом. — Ты никогда не казался настолько неунывающим.

Шурин уже два года в коме. — Он теперь стал гораздо спокойнее.

Штраф на 75 долларов за неуплату по счётчику на пустынной улице в жилом районе в воскресенье. — Городу нужны деньги на нашу безопасность и образование детей.

Плохо запрограммировал видеомагнитафон и пропустил любимый детектив. — Напиши собственную концовку!

В голубом кашмировом пулловере моль прогрызла три дыры. — Какая замечательная получилась рубашка!

Сын вступил в бригаду скинхедов “Евреи за Христа”. — По крайней мере, он теперь следует своему призванию.

Твоя новая пьеса получила ужасную прессу и через день её отменили. — Какое потрясающее представление!

Сногсшибательна вонь бездомного, просившего еду в метро. — Взгляд его был так полон доброты, когда я повернул к другому выходу.

Все пенсионные сбереженья в Энроне и Уорлдкоме погибли. — Они же почти рифмуются.

Нефть убивает тюленей. — Пути Господни неисповедимы.

Всемирное потепление обрушилось на землю. — Учись приспосабливаться.

Велосипед, заехавший на тротуар, сбил тебя с ног. — Полежать пару недель — то, что доктор прописал.

СПИД опустошает Африку. — Не был ли Джеффри Райт великолепен в “Ангелах в Америке?”

Полетел глушитель в машине. — Есть отличная пиццерия рядом с мастерской.

Дыра в бюджете зияет как пропасть. — Хорошо побуждает разбогатеть.

Узников тюрьмы Абу Грэйб подвергают пыткам. — Посмотрим правде в глаза: в жизни много дерьма.

Оскар выиграл Эмми. — Трансляция вручения премий взрывоподобна.

ФБР проверяет, какие книги ты берешь в библиотеке. — Рекомендую также проверить книжки на Амазоне.

Однополые браки запрещены. — Кому нужно, чтобы государство благославляло любовь?

Ложь президента губит солдат. — У него столь основательные моральные ценности.

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Перевёл Ян Пробштейн


Чарльз Бернстин
В частности

Чернокожий ждёт автобуса
Белая дебелая дама сидит на табуретке
Филипинец ест картошку
Мальчик-мексиканец надевает туфли
Дебелая девушка в голубой кофточке
Дама-христианка в парике c тупеем
Мать-китянка идёт по мосту
Пакистанец ест пастрами
Провинциал пересекает полуостров
Мальчик-евразиец говорит по мобильнику
Араб под зонтиком
Южанин снимает рюкзак
Итальянец подрывает телефонную линию.
Варвар в берете с беретой
Ливанец в лимузине
Еврей поливает петунии
Югослав на повешении
Мальчик-суннит на самокате
Флоридец лезет в фонтан
Битник пишет лимерик
Женщина кавказской национальности мечтает о нереальности
Ребенок-пуэрториканец на воздушном шарике
Индус скользит на трехколесном велосипеде
Армянин гребёт к Аминю
Парень-ирландец с косой
Бангладешец бормочет вопросы
Рабочий шлепает по лужам
Японец на роликах забивает косяк.
Бирманец-портной следит за фурой с фурнитурой
Мужик из Айдахо загорел на работе
Девушка из племени Квинопак растягивает фразу как певица из джаза.

Китобой-арапахо плывет наудачу ища неудачу.
У мужчины с анорексией удивительно глубокий загар
Подросток-мусульманин пишет терцинами
Шотландец-водопроводчик проволынил работу у автомата.
Яхтист-гомосуксуалист плывет в голом твиде.
Рыжий мужик с зелёными шарами
Моряк с дислексией и безутешной ухмылкой
Летун из Нортумбрии по пути в Типперари
Буддист-финансист шлёпнулся оземь
Любопытный старый мальчонка в молотилку просунул ручонку
Латинос-сержант охотится за кремовым пальто
Галантерейщик-наркоман супом пьян
Перуанский ребенок жует резинку с пеленок
Подросток-сефард на шаткой палубе
Монгол вообразил, что он хохол. /Наполеонj
Анархист смотрит искоса.
Шахтёр-латыш танцует до упаду с патологоанатомом.
Беднячка ест яблочный пирог с крем-содой
Суданец с желтой детской коляской
Атеист склонен прикалываться
Багамец задумал запутанную махинацию.
Заикающийся иранец в сине-золотом тумане.
Болтун-сомнабулист репетирует «Цыганку»
В такси дитя-гомосексуалист
Матрона из Уикана принимает клеевую ванну
Медлитель из Моравии на тренировке по джиу-длитсу.
Сирийский брамин на бумажном озере Орагами
Игривый господин сучит пряжу
Чернокожий юнец балдеет от тостера
Оджибвей нажимает на кнопку в Транссибирском
Ограбленный полицейский делает сальто на перилах
Замшелый Виг указывает дорогу сому
Профессор-агорафоб с дистанционным круз-контролем
Феминистка в кресле-качалке
Повар из Бирмы в гольфиках
Подросток в надувной матрац надул.
Сторонник абортов распевает вагонные куплеты.
Датчанин с лицом дога в сияющей машине.
Пятидесятник-адвокат пробежке по прихожей рад.
Коммунист в заплаканном жилете.
Канадка с кольцом в носу
Кривозубая девица живет с дантистом
Идиот из подполья.
Чародейка из Мавритании колдует на кухне
Жалостливый солдатик и сердитый портняжка
Дилетант промывает суженые сосуды
Cветский лев в обыденном бедламе
Велосипедист кружит возле осиного гнезда.
Младенец прикарманил обещанья
Юнец под капюшоном набросился на чеддер
Лысеющий льстец в балетной пачке
Брюнетка бежит за паровозом
Аргентинец танцует на гривеннике
Конопатая вдовушка устанавливает Лаплинк
Младенец-астралопитек корчит рожи в подвале
Никарагуанец-пигмей c нелепейшей трубкой
Жид по льду бежит
Индианец с бодуна в завязе.
Опухший мужик c ухмылкой банкрота
Бирманец c побелевшим от страха лицом
Голос избирателя, вопиющий в лесу.
Пропащая душа пьет ром не спеша.
Громила c пистолетом и сердцем за семью замками.
Трёхмерная мамаша на корточках готовится к вбросу шайбы.
Младенец, попавший в переплёт, уставился на ча-ча-ча соседней страницы.
Постоколониальный поверенный в делах ест сливу.
Увалень-швед плюётся пулями.
Гаитянина сглазили и спровадили в Азию.
Перс-онколог на платной стоянке
Перуанец, играющий на французском рожке, отсылает Перно в мешке
Терра-хотовый соблазнитель может зло причинить ей.
Педикюрист из Монголии притащил свою еду на вечеринку.
Поэт из Сан-Паулу в размышлениях о преломлении.
Белый сидит на табуретке
Негритянка ждет автобуса

Перевёл Ян Пробштейн


Чарльз Бернстин (р. 1950)


Военные истории

Война — продолжение прозы другими средствами.
Война даёт вам возможность никогда не извиняться.
Война — логический итог моральной уверенности.
Война — способ разрешения конфликтов для людей с замедленным эстетическим развитием.
Война — медленный чёлн в рай и поезд-экспресс в ад.
Война — либо неудача в общении, либо самое точное выражение из возможных.
Война — лучшее средство для негодяев.
Война — законное право бессильных сопротивляться всесильным.
Война — иллюзия, точно так же, как мир — игра воображения.
“Война прекрасна потому, что объединяет ружейный огонь, канонаду, прекращение огня, запахи, вонь гниенья в одну симфонию”.
“Война — решение, как сделать то, что должно быть сделано”.
Война не является оправданием правоты её противников.
Война — это другие.
Война — пятимильная прогулка по кладбищу в одну милю.
Война — способ природы сказать: “Я же вас предупреждала”.
Война — предоставление возможностей.
Война — “японизированная часть старой надземки метро над Шестой авеню”.
Война —вынужденная основа справедливости и бессознательный гарант свободы.
Война — разбитые мечты патриота.
Война — медленная смерть идеализма.
Война — реальная политика стариков и жестокая реальность для молодых.
Война — прагматизм с нечеловеческим лицом.
Война для государства — то же, что отчаяние для человека.
Война — конец пути для тех, кто потерял всё свое добро.
Война — это стихотворение, страшащееся своей тени, но яростное в выражении.
Война — это мужчины, превращённые в сталь, а женщины в пепел.
Война — жертва истины так же, как истина — жертва войны.
Война — это переодевание нагих.
Война — опиум для политиков.
Война переоценивает соотношение между заболеваемостью и смертностью.
Война — это поэзия без музыки.
Война — это мир, предавший богатства земли.
Война — как горилла за телетайпом: не всегда лучший выбор, но иногда единственный из доступных.
Война — лихорадка, питающая кровь.
Война — не более чем продолжение “танатос”.
Война — способ старшего поколения исправить ошибки молодости.
Война моральна, мир — этичен.
Война — наивысшее развлечение.
Война — сопротивление плоти.
Война — способ капитализма испытать пределы своих возможностей.
Война — неизбежный продукт классовой борьбы.
Война — тётушка технологии.
Война — оправдание для огромного количества плохой антивоенной поэзии.
Война — право угнетаемых.
Война —неустаревающая новость.
Война — основное оружие недостижимой революции.
Война платит за тех, кому нечего терять.
Война — сюрреализм без искусства.
Войну нельзя выиграть, в ней можно выжить.
Война — двойное зло, уничтожающее добро.
Война — забвение разума во имя принципа.
Война — жертва во имя идеала.
Война — надругательство над реальностью.
Война несправедлива, даже когда справедлива.
Война — реванш мёртвых над живыми.
Война — реванш по ошибке.
Война — плач ребёнка в чёрном, женщины в красном, мужчины в голубом.
Война — это бессилие.
Война — это сырьё.
Война — это объявление борьбы одного государства с другим и необъявленная война государства с собственным народом.
Война — не порок при защите свободы; примиренчество — не добродетель при необходимости самозащиты.
Война — злейший враг деспотизма.
Война — лучший друг деспотизма.
Война — решение, но какой проблемы?
Война — это лошадь, взнуздавшая всадника.
Война — неадекватный символ человечества.
Война — лучший способ раздувать тлеющие угли древней вражды.
Война — это борьба за сердца и умы бессердечных и неразумных.
Война — это история, рассказанная победителями.

Перевёл Ян Пробштейн